"Работа с травматическим стрессом: справочник фасилитатора письменных практик": обзор книги

Для тех, кто работает с людьми, пережившими или переживающими травмирующий опыт, есть хорошая новость. Если вы хотели использовать в работе с вашими подопечными больше письменных практик, но не знали, какие именно использовать, с чего начать и как выстраивать работу (и у вас есть доступ к англоязычной литературе), — в 2016 году вышла отличная книга Стефани Филд и Кэти Макклоски “Работа с травматическим стрессом у взрослых: справочник фасилитатора письменных практик” (Stephanie Field, Kathy McCloskey "Treating Traumatic Stress in Adults: The Practitioner’s Expressive Writing Workbook").

В этой книге — и небольшой исторический экскурс, и описание теорий, объясняющих механизмы действия письменных практик, и тщательное перечисление правил техники безопасности. Авторы опираются на работы Джеймса Пеннебейкера, Кэтлин Адамс и Николаса Мацца. В книге масса конкретных “рецептов” письменных практик для разных этапов работы с травматическим стрессом, — а также основные идеи и принципы, которые позволят психологу или психотерапевту, работающему с людьми, пережившими травму (или фасилитатору, или волонтеру, работающему в команде с психологом или психотерапевтом), создавать свои собственные письменные практики к случаю.

Авторы подчеркивают, что экспрессивное письмо — многогранный инструмент, который можно по-разному применять при работе с травмирующим опытом, и рекомендуют его в качестве основного метода психологической поддержки в дополнение к терапии (или основного метода самопомощи), обязательно с учетом правил техники безопасности.

Главное при работе с травмой — действовать так, чтобы клиент не подвергся ретравматизации. Филд и Макклоски, ссылаясь на исследования, подробно описывают симптоматологию травмы и ее влияние на разные сферы здоровья и жизни человека. В частности, выделяется пагубное влияние травмирующего опыта на “контакт с собой”, способность идентифицировать и называть переживания и эмоции, что сужает диапазон возможностей саморегуляции. Письменные практики помогают восстановить способность выражать переживания словами, связывать события, символические репрезентации и отдельные впечатления в связную историю, позволяющую ориентироваться на важное и реализовывать авторство жизни.

Филд и Макклоски опираются также на представления об изменении убеждений и представлений о мире, о других людях и о себе, происходящем в результате травмирующего опыта, и о возможностях посттравматического роста. В ситуациях, когда травма ослабляет способность доверять другим и быть искренним с ними, письменные практики остаются отдушиной для самовыражения и самопонимания, дают возможность рассказать о происходившем и происходящем и услышать себя (важно, чтобы при этом удавалось слушать себя с сочувствием, без осуждения), признать свои попытки совладания и различные опоры и смыслы в безопасном пространстве. Письменные практики оказываются особенно эффективными для людей одиноких, находящихся в социальной изоляции и не имеющих достаточной поддержки родственников, друзей и сообщества. Однако в контексте работы с травмирующими воспоминаниями важно, чтобы человек получал поддержку фасилитатора терапевтического письма, который может распознать риск ретравматизации и дать структурированные задания, подходящие к ситуации, которые позволят человеку найти опоры и укрепить ощущение устойчивости и способности к совладанию.

Авторы сравнивают механизмы терапевтического влияния различных распространенных терапевтических подходов, направленных на работу с травмой, и подчеркивают, что письменные практики работы с травмой могут дополнять и усиливать эффективность различных подходов и методик. Письменные практики дают возможность существенной индивидуализации программы работы для конкретного человека.

Письменные практики могут применяться на этапах:

настройки на ощущение безопасности (например, через описание “безопасного места”, которое человек (вос)создает в активном воображении)
шкалирования состояния, “калибровки” ощущений, указывающих на выпадение из “окна толерантности” к стрессу, — и создания ориентировочной основы действия по возвращению в “окно толерантности”
укрепления готовности к изменениям, опоры на возможность создания предпочитаемого будущего (и избегания непредпочитаемого)
работы с болезненными воспоминаниями и встраивания их в историю в качестве эпизодов, имеющих начало, середину и конец
укрепления связности жизненной истории
укрепления ощущения самоэффективности протагониста (на основе прошлого опыта преодоления сложных ситуаций)
восстановления участия значимых других в жизненной истории человека
проектирования будущего, простраивания плана ближайших шагов

Филд и Макклоски подчеркивают, что письменные практики гармонично сочетаются с естественными и традиционными способами совладания с опытом травмы, а именно: осмысленной совместной деятельностью, участием в ритуалах, созданием символических объектов и изображений, воплощающих позитивный опыт совладания, созданием художественных образов и перформансов, отражающих основные экзистенциальные вопросы.

Авторы отмечают важность терапии поэзией (создания собственных поэтических текстов) и библиотерапии (использования чужих текстов как “затравок” для собственных письменных практик, дающих возможность выражения и осмысления переживаний) на том этапе травматического опыта, когда люди обнаруживают себя либо в состоянии “затопления” интенсивными переживаниями, либо в состоянии оцепенения и немоты. (Я думаю, многие из читателей в последние месяцы обращали внимание на новые и старые важные стихи, сохраняли их себе, делились ими с другими.) Поэзия помогает выйти из немоты и найти какие-то опоры, она становится новым зеркалом, в котором мы снова можем видим себя, когда привычные “отражающие нас поверхности” так или иначе перестали существовать.

Особое внимание Филд и Макклоски уделяют физиологическим аспектам терапевтического письма на примере исследований применения методики Пеннебейкера в различных группах и сообществах, затронутых травматическим опытом. Известно, что экспрессивное письмо может способствовать как профилактике возникновения посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), так и снижению интенсивности симптомов уже имеющегося ПТСР. В частности, авторы подчеркивают, что экспрессивное письмо помогает восстанавливать чувствительность оси гипоталамус-гипофиз-надпочечники, и рассматривают модификации основной инструкции Пеннебейкера, которые оказываются наиболее эффективными (в первую очередь, “в результате я стал лучше, чем мог бы быть”).
Отмечается, что для тех людей, кто больше склонен к переживанию “затопления” интенсивными эмоциями, лучше подходит печатание на компьютере, чем письмо от руки. Но те, кто может писать от руки без “затопления”, оказываются способны в большей степени выразить то, что раньше не удавалось выразить, и получают больший терапевтический эффект. Поэтому важно оценивать, что для человека в конкретный момент важнее и нужнее — дистанцироваться от опыта, чтобы вернуть себе способность к саморегуляции, или больше погрузиться в переживание, чтобы пройти к новому пониманию и интеграции (ни один вариант не универсален и не “лучше по определению”). Также важно, что клиент может выбирать степень структурированности письменных практик, позволяющую выражать важное и не подвергаться при этом риску ретравматизации.

Филд и Макклоски подчеркивают важность рефлексивного отклика. Большая часть работы осмысления совершается не столько при выполнении экспрессивной части письменного задания, сколько при написании рефлексивного отклика. Важно, что в письменно-практических группах на основе письменных практик участники не должны делиться “сырым текстом” своего экспрессивного письма. Они могут делиться рефлексивными откликами, и это существенно углубляет работу группы, порождая терапевтический эффект.

Существенная часть книги посвящена проведению письменно-терапевтических групп, направленных на работу с травмой. Авторы описывают ритуалы настройки на письмо в начале групповой сессии и ритуалы завершения в конце сессии, в частности, дыхательные упражнения, центрирование, упражнения на релаксацию, медитативные практики, активное воображение. Также они дают много примеров конкретных упражнений с опорой на “лестницу структурированности” письменных практик, предложенную Кэтлин Адамс.

Начальные упражнения на фазе “разогрева” должны быть достаточно структурированными; авторы предлагают использовать списки, кластеры и незаконченные предложения. В зависимости от особенностей стрессовых реакций клиента, содержание этих упражнений может быть направлено на “заземление”, перечисление привычных действий, объектов, вызывающих позитивные переживания, перечисление повторяющихся мыслей, обозначение переживаний.

Центральный элемент при проведении письменно-терапевтических групп, ориентированных на работу с травмой, — задания, нацеленные на работу с болезненными переживаниями и воспоминаниями, а также с “отсутствующим, но подразумеваемым” в этих переживаниях и воспоминаниях (т.е. с ценностями, смыслами, мечтами и жизненными принципами). Здесь тоже используются незаконченные предложения, “пятиминутные забеги” (т.е. тематический фрирайтинг, ограниченный по времени) а также акростихи и структурированные поэтические задания.

На этапе, когда люди в группе уже чувствуют себя достаточно безопасно и “расписались” (т.е. не на первых встречах группы), им можно предлагать менее структурированные задания, приглашающие к более глубокому погружению: портреты, неотправляемые письма разным адресатам, оды тому, что было утрачено, истории о важном (в том числе о травме, но не только) с разных точек зрения, эссе и статьи в “энциклопедию себя”, освоение позиции сочувствия себе и другим.

Филд и Макклоски описывают, как настроечные упражнения могут быть встроены в основную часть группового процесса, и предлагают варианты интеграции экспрессивного письма с другими выразительными искусствами (музыкой, рисованием, фотографией, перформансом, движением). В конце книги они предлагают различные инструменты для оценки эффективности письменно-практических занятий.

БИБЛИОТЕКА ПИСЬМЕННЫХ ПРАКТИК